Эта рубрика Альманаха посвящена прозе лицеистов, и мы, уже во второй раз, предоставляем возможность для самореализации художнику малых жанровых форм эпоса - Фроловой Дарье.
   P.S. Обычно постскриптум завершает то или иное повествование, но редакция позволит себе такой парадокс, чтобы предварить очередной "маленький шедевр" Д. Фроловой давно напрашивающимся комментарием. Есть такое понятие "штучный товар", по аналогии можно сказать, что существуют "штучные люди". Сразу оговоримся: дело не в том, что они создают горизонты "вещной культуры", работая на мельницу масскульта, а скорее наоборот, определяют свежий взгляд нового поколения на "ценности вечные", избегая банальности и скучного традиционализма.
   Быть внутри культуры и иметь "иное", отличное от окружающих (даже близких друзей, при всех оговорках и иллюзорности любой близости) мировосприятие - это жизненная позиция, требующая изрядной доли смелости, уверенности в собственных силах, и главное - осознанного как ценность - нравственного здоровья, которого так не хватает многим людям современной пещерной цивилизации. У Д. Фроловой, кажется, этого в избытке. "Я не с вами", "я свободна", "я гуляю сама по себе"… хочется верить, что молодому автору хватит запаса кошачьих жизней, чтобы противостоять серому мышиному королевству, умеющему разделять и властвовать.
   Д. Фролова обладает редким даром: умением применять смертоносную иронию не для разрушения всего и вся, а для созидания, для того, чтобы обрести твердую почву под ногами, расчистить себе место от чудовищ разума, которых уже не оправдать никакими сновидениями. Некая мера эстетства, самолюбования при этом искупается ранимостью, желанием вернуться в навсегда утраченный рай детства, где реальными и зримыми казались всевозможные "пушистики", "слонопотамы" и другие фантомы "бесконечной истории о счастье". Героиня рассказов, которая (позволим себе вольность интерпретации) вся соткана из дневниковых заметок, искренних, но предполагающих наличие "чужого читающего взгляда", рано повзрослев, поняла, что без карнавальных масок, обезьяньих поз и ужимок не выжить, но их виртуозная примерка всегда предполагает внутреннее отстранение (маска как надевается, так и мгновенно слетает с лица, обнажая "подлинную физиономию" барышни 21 века, про которую, вслед за классиком, хочется воскликнуть: "во всех ты душенька нарядах хороша").
   Проза очень вкусная, сдобренная изящным юмором, жанрово четко выстроенная, мы бы сказали - пульсирующая. Вот - несколькими штрихами зарисовка из школьной жизни (с убийственно верным приговором всему происходящему: "чувствуешь себя пациентом психбольницы"); вот - не менее точный психологический портрет бледно-зеленых и багрово-фиолетовых "школьных талантов" ("они смотрели на все происходящее, меняя цвет лица, как хамелеоны окраску: то бледнели и прищуривали испуганные глаза, то краснели и раздували ноздри, как бегемоты на водопое"). Постоянно ловим себя на мысли, что все, описанное в тексте, с одной стороны, очень узнаваемо, с другой, - угадано настолько точно, что удивляет, как мы не замечали этого раньше. Читателю не пройти мимо трогательной и наивно-чистой лирики, пронизывающей ткань повествования: "время срывало последние жалкие листочки с деревьев словно с настенного календаря, и они беспомощно падали на засыпающую осеннюю землю…"
   Частички, кусочки, осколки - парадокс, но за этой мозаичностью, эклектикой, часто ведущей к душевной энтропии, не стоит хаоса. Частички, кусочки, осколки в нужный и всегда неожиданный момент складываются во что-то целостное, гармоничное, теплое и пушистое… Трагичность, точнее трагикомичность, происходящего при этом никуда не уходит, а еще и обостряется, выявляя истинную цену творческой свободы - одиночество, усталость от вечной борьбы за право жить так, как хочется. И все же - у автора остается некий неприкосновенный запас, жизненная (или еще какая-то, ей одной известная) прочность, "штучность" личности, которая, поверьте, дорогого стоит.

вернуться назад

Дальше >>>>>>